В карьере Оксаны Маркаровой это уже второе правительство, в котором она работает на ключевой должности. В прошлом — руководитель инвестиционной группы ITT и успешная инвест-банкир, перешла из бизнеса в политику 2015 году по приглашению тогдашней госпожи министра финансов Украины Наталии Яресько. До сих пор Маркарова остается беспартийной и называет себя технократом.
Сохранить статус-кво в новом правительстве, кроме нее, удалось только министру внутренних дел Арсену Авакову. И если он остается фигурой противоречивой, то второй срок Маркаровой не вызывает удивления: сохранение нынешнего вектора финансовой политики страны — условие кредиторов Украины, как и инвесторов.
В интервью НВ Бизнес министр финансов Оксана Маркарова рассказала о том, что на самом деле ждет ФЛП, о бюджетной политике и источниках стремительного роста экономики Украины, доходности ОВГЗ и о том, какой курс гривны приемлем для Минфина.
Ресурсы роста — сколько и за счет чего
— Почему вы вдруг согласились стать министром финансов?
— Решение остаться работать в Министерстве финансов, или нет, я принимала не впервые. В 2014 году, когда я присоединилась к команде Натальи Яресько, это планировалось как короткая работа на правительство в очень сложной ситуации с государственными финансами. Я рассчитывала год-два помогать, пока все не стабилизируется, а затем вернуться в бизнес. Поэтому первый раз такой разговор — уйти или остаться — произошел, когда в 2016 году сменилось правительство (я тогда была первым заместителем министра). Так что на этот раз — уже во второй раз.
Скажу откровенно, решение было нелегким, потому что в этой должности очень много минусов. Главный — это работа 24/7, за которую только критикуют, и которую на самом деле оценить может только небольшой круг экспертов. Слова благодарности, как легко заметить, тоже публично мало кто говорит.
Все остальное — просто тяжелый ежедневный труд. Это невозможность управлять своим временем, а это для меня очень некомфортно: я нервничаю, когда назначаю встречи, а потом вынуждена их переносить в момент или вообще отменять, потому что возникли какие-то обстоятельства, на которые я не могу влиять. Я так никогда не делала, когда была в бизнесе.
— Почему все же согласились, если вам так тяжело?
— Потому что сейчас уникальный момент, когда снова собралась хорошая команда, и есть реальная возможность эффективно работать, то есть не просто завершить некоторые реформы, которые уже начали, а сделать это гораздо быстрее и успеть еще кое-что важное. Сначала, в 2015-м, у нас была задача остановить падение, потом — достичь макроэкономической стабильности. А сейчас у нас задача-суперприз: ускорить рост не на 2−3% в год, а на 5−7%. И это реально. На самом деле сложно, но достижимо. Это чрезвычайный вызов и чрезвычайный драйв.
— За счет чего возможен рост экономики в 5−7%?
— В экономике ничего нового давно никто не придумывал, но даже проверенные эффективные решения у нас в Украине применены далеко не все. Первое и очень важное — повышение производительности в агробизнесе через открытие рынка земли и возможность полного раскрытия потенциала сельского хозяйства. Сравните производительность АПК у нас и там, где есть полноценная собственность на землю. То есть одна составляющая этого роста — открытие рынка земли, которое мы наконец сдвинули с мертвой точки.
Второе — инвестиции. Украина получает их очень мало, особенно прямых. Но мы уже видим большой интерес инвесторов, которые верят в нашу макроэкономическую историю. Мы это видим по тем, кто заходит в наши ценные бумаги. Мы видим, что в наш рост уже верят международные финансовые организации и банки развития. Следующий шаг — в нас поверят инвесторы в предприятия реального сектора.
— Так что шансы расти 5 лет по 5−7% есть?
— Шансы расти на 5−7% есть. Но ни одна страна не растет линейно, а мы находимся не в вакууме. В Украине уже был период роста — в 2005 году. Поэтому вопрос, мы на этот раз только воспользуемся положительными макроэкономическими достижениями и трендами, или проведем структурные реформы. Прежде всего это судебная реформа, реформа правоохранительных органов, демонополизация экономики. Есть очень много опросов бизнеса, который рассказывает, что именно им мешает расширять свое производство. И в первую очередь они называют недостаточную защиту права собственности и говорят о необходимости верховенства права.
Остальные факторы — успешная приватизация, стремительное развитие инфраструктуры благодаря концессиям, которые тоже приняты. Все вместе даст большой толчок для роста.
Судя по всему, вы не планируете повышение налогов для бизнеса? Сколько хотите получить дополнительно от легализации игорного бизнеса, добычи янтаря и повышения ренты на добычу полезных ископаемых?
Бюджет на 2020 год впервые на моей памяти представлен и принят на действующей налоговой базе. Потенциальные поступления от бренда и азартных игр также туда заложены, цифры можно посмотреть. Но законопроекты, регулирующие эти рынки, принимались не ради дополнительных денег. Их цель — наконец навести порядок в этих сферах, установить правила и ответственность за нарушения, чтобы все осознали: лавочка закрывается, так больше быть не может и не будет.
ФЛП. проклятые вопросы
— Что происходит с налогами для ФЛП? Есть некоторая неопределенность и большое количество противоречивых сигналов.
— Я не вижу спорных моментов. Что за последнее время было изменено для физических лиц предпринимателей? Ставки налога не изменились, лимиты не уменьшились, наоборот, рассматривается возможность их существенно увеличить. Единственная новация, которая была, — что через год для наличных расчетов нужно ввести РРО. Причем не так, как сейчас — большие аппараты, посредники, абонплата, а новейшие программы в смартфоне.
— А они бесплатные или нет?
— Конечно, бесплатные. Будет бесплатная программа на сервере ГНС, у нее будет открытый API, который любой может использовать. И будут приложения, созданные на этой базе. На сегодняшний день ГНС тестирует разработки. Будет 50 релевантных, так будет 50.
У нас, к сожалению, очень много белого шума и искажений по этому поводу, все ищут зраду. Но позиция комитета ВР, Министерства финансов и ГНС всегда была одинакова: это не должно усложнять бизнесу бизнес.
— То есть затраты на обслуживание этих программ на себя берет налоговая?
— О каком обслуживания речь? Есть смартфон и есть программа передачи этой информации на сайт ГНС. Она изложена на сайте ГНС и имеет открытый API. Однозначно, кто-то разработает мобильные приложения с дополнительными возможностями, и некоторые из них будут платными. Это как подача налоговой отчетности — можно это делать через кабинет налогоплательщика на сайте ГНС бесплатно, можно через специальный сервис, а можно — через мобильное приложение своего банка. Обычно плата за продукт предусматривает его дополнительное удобство, и это нормально, но бесплатный доступ обязательно должен существовать.
— Например, ПриватБанк может создать программу?
— Конечно.
— А они уже делают такую программу?
— Я не могу раскрывать такую информацию, но могу сказать, что буду очень удивлена, если большинство банков не сделают этого, потому что это их услуга для своих клиентов.
В любом случае, РРО когда-то придется сделать обязательно: если кто-то работает с наличными — должен быть учет. И если это бесплатно и удобно — то в чем проблема? Поэтому проблемы будут только у тех, кто, не будучи малым бизнесом, организовал и использует схемы уклонения от уплаты налогов через ФЛП, таким образом нанося вред предпринимательству.
— Есть представление у такого ФЛП, что для них что-то новое придумывают, а олигархов не трогают.
— Наоборот. Обязательное РРО для ФЛП 2 и 3 группы будет применяться только с 2021, а вот новые правила для крупных компаний и с точки зрения дефошоризации, и трансфертного ценообразования, и раскрытие бенефициарных владельцев, и новые правила финансового мониторинга приняты и работают уже сейчас, или, надеюсь, будут приняты и заработают гораздо быстрее.
— Вы сказали о схеме с ФЛП, которая позволяет оптимизировать налоги. Вы уже сделали какую-то оценку, сколько дополнительно получит бюджет, если эта схема исчезнет?
— Эти законы Верховная Рада принимала не для того, чтобы получить дополнительные налоги. Идея совсем другая. Мы искренне верим, что люди нам не врут, что два миллиона предпринимателей честно платят все, что должны. Мы просто даем им возможность дешево или вообще бесплатно и удобно это подтвердить, а наличие чеков нужно для защиты прав потребителей. Это первый аспект.
Второй: контроль за продажами — это обязательное условие для борьбы с контрабандой. В Германии, Польше и других странах ситуация с нарушением таможенных правил лучше не только потому, что таможенники на границе тщательнее проверяют, их между некоторыми странами ЕС вообще нет. Там просто невозможно или очень трудно продать то, что ты завез, но не задекларировал. Можно, конечно, пойти в какой-то сарайчик в спальном районе и все время оглядываться на полицию, но нельзя торговать этим в центре города в большом магазине под видом официального импорта. А у нас налоговая недавно провела операцию, во время которой по решению суда проверяли склады определенных фирм, и там обнаружили огромное количество товаров, формально, по документам, никогда не попадавших в Украину.
Люди и бизнес обычно не воспринимают положительно налоговые новации. Любые. Именно поэтому бюджет на 2020 год мы строили на действующей налоговой базе и не меняли правила.
— А как с айтишниками. Вот смотрите, есть еще такой миф, что третья группа, в которую входят айтишники, тоже надо будет вынуждена себе это РРО устанавливать. Это так или нет?
— Если это человек, который сидит дома, пьет чай и занимается разработками и продает их, то такой фрилансер может быть ФЛП. Или вы говорите о тех ситуациях, когда в большой компании сидит 3000 сотрудников, которые оформлены как ФЛП?
— Вопрос как раз в том, как вообще это можно увидеть, потому что один программист может сидеть в офисе не одной компании, работать с несколькими. Почему он не может разрабатывать софт еще для кого-то и иметь договоры с другими компаниями юридическими лицами?
— На этот вопрос есть два ответа. Политически корректный и настоящий.
— Ну, давайте оба.
— Представим большую компанию, которая торгуется на бирже и при этом имеет украинских ФЛП-айтишников на контракте. Значительная часть таких «ФЛП» подписывает соглашения, запрещающие им работать и общаться с представителями конкурентов. Они даже NDA подписывают, потому что это вопрос коммерческой безопасности. Они ходят на работу на 9 утра и работают определенное время, и у них есть руководитель проекта, которому они отчитываются. Разве они на самом деле предприниматели (ФЛП)? Или они наемные работники и их оформления ФЛП — это уклонение от уплаты налогов на зарплату? И мы все знаем, что есть целый ряд IT-компаний, которые именно так организовали свою жизнь и работу в Украине. И я не думаю, что в любой другой стране такая компания чувствовала бы себя комфортно.
Мы обсуждали вопросы налогообложения некоторых типов IТ-компаний более подробно. С одной стороны, некоторые продуктовые компании, если честно платить налоги на зарплату, будут меньше зарабатывать. Некоторые аутсорсинговые компании, которые имеют меньшую маржу, вообще не будут финансово состоятельными на момент перехода к полному налогообложению. У них так построена бизнес-модель. С другой стороны, в любом базовом учебнике написано, что бизнес-модель не может базироваться на уклонении от уплаты налогов, и если бизнес не может быть «белым» и при этом зарабатывать, то это не бизнес, а его владелец должен заняться чем-то другим. С третьей стороны, к сожалению, доверие к государственной фискальной службе ранее было настолько низким, что любая проверка в подобной компании трактуется как «наезд на бизнес». Одна из наших задач — исправить эту ситуацию.
Мы имели большую публичную дискуссию с экспертами об общественном договоре (НВ ее организовывало), где говорилось о «вы делаете вид, что вы работаете на государство, а мы делаем вид, что платим налоги». И все понимают, что надо наконец перестать делать вид, но надо выйти на это плавно и это должно быть справедливо. Если мы сделаем особые условия только для IT, тогда будет вопрос, почему мы их не делаем для агро. Неужели агросектор менее приоритетный? Или почему не для образования?
Мне кажется, правильный выход — это улучшать оплачиваемость налогов и одновременно уменьшать «тень». И когда мы увидим реальных плательщиков и их возможности, тогда сможем изменять налоговые ставки. Я считаю, что налоги на зарплату и НДФЛ надо уменьшать.
— Есть такая общая история о справедливости. Что богатые должны платить больше, бедные должны платить меньше. Вот насколько эта история отражается в Украине сегодня. Вы как раз говорили об этом общественном договоре, мы одно представляем, а вы представляете другое.
— Я не очень большой сторонник того, чтобы ставки для богатых были выше. Думаю, ставка должна быть одинаковой. Тогда мы получим больше в абсолютных цифрах от тех, кто больше зарабатывает. Если в процентах все будут равны, сохранится стимул работать и зарабатывать больше. Но для группы с очень низкими доходами обязательно должно быть послабление.
О политической гигиене
— К личности переходим. Есть такая неоднозначная личность в парламенте как господин Дубинский, который к тому же зампредседателя парламентского комитета по вопросам финансов, налогов, таможенной политики. Он, например, неоднозначно висказывается относительно того же Максима Нефьодова. Он критикует практически всех, кто делает правильные инициативы, как написал наш главред, это становится показателем качества, если он критикует значит все делается правильно. Как вам с ним работается вообще?
— Мы работаем с парламентом как с институтом. Лично я, Оксана, могу себе думать все, что угодно, о ком угодно, но министр финансов ходит на заседания комитетов, отвечает на вопрос, представляет законопроекты, и здесь нет места и времени на личные нюансы. В каждом созыве парламента есть разные личности. Но работа Минфина с членами парламента — не вопрос личных отношений, это вопрос работы министерства финансов и Кабинета министров как института с парламентом как с институтом. И сейчас она довольно продуктивна.
ПриватБанк и требования МВФ
— Резкое изменение темы. Почему бы сейчас не продать Приватбанк?
— Мы имеем четкую стратегию работы с четырьмя банками, которые сейчас находятся в государственной собственности. Все они предполагают вхождение инвесторов в капитал и возврат банков в коммерческий сектор. Первыми пойдут банки, которые стали нашими не потому, что были созданы государством, а потому, что государство было вынуждено вмешаться в ситуацию. Укргазбанк мы уже продаем: в этом году в него зайдет IFC, а дальше мы вместе будем искать стратегического инвестора. Для ПриватБанка у нас стоит задача за три года осуществить полный выход государства из капитала. Но чтобы кому-то что-то продать надо, чтобы кто-то это покупал.
— Пока никто не интересуется?
— Цена всегда связана с риском. Нам необходимо дойти до решения некоторых актуальных судебных исков. Любой инвестор, особенно в такие активы, как банк, будет оценивать не только экономическую и финансовую ситуацию в стране в целом и показатели банка (а они хорошие, и это очень хороший кейс, который показывает, что при правильном менеджменте, независимом наблюдательном совете и совместной работе можно существенно улучшать позицию на рынке), но и дополнительные риски. И оценка этих рисков также будет зависеть от общей ситуации в стране: чем больше будет наш экономический рост, тем больше будет интерес к инвестициям в Украину, тем больше будет интерес к банковскому сектору.
— А по Приватбанку у меня еще вопрос есть. Сейчас президент и премьер в унисон фактически говорят о том, что невозможно возвращение банка прежним владельцам. Но есть риски судов?
— Мы все понимаем необходимость судебной реформы и реформы правоохранительных органов. Это первое, что повлияет положительно на наш инвестиционный и бизнес-климат. Недоверие к судам и риск столкнуться с коррупцией в правоохранительной системе стабильно занимают первые места в списке факторов, сдерживающих развитие бизнеса с точки зрения самого бизнеса.
Наша система далеко не идеальна, мы это осознаем. Есть «странные» решения судов. У нас, например, суд на 64 дня заблокировал конкурс на главу вновь созданной государственной таможенной службы. Другой суд решал, не отстранить ли меня и моих заместителей от работы, потому что кому-то показалось, что нас назначили без соблюдения процедуры. Суд приостанавливал постановления о тарифообразовании, когда создавалась система прозрачного предоставления информации о потреблении газа абонентами. Суд останавливал верификацию получателей социальной помощи, которая должна обезопасить нас от мошенников и бесполезного расходования средств налогоплательщиков. И, к сожалению, это далеко не полный перечень. Но в случае Приватбанка мы имеем четкий план, по которому спокойно движемся, и верим в судебную реформу и верховенство права.
— Заявления президента и премьера стали активными именно как раз после того как делегация вернулась из Вашингтона, где встречалась с МВФ. Такое впечатление, что вопрос ПриватБанка был ключевым для них?
— Договоренность о программе с МВФ, которой мы достигли 7 декабря, это уже третья программа МВФ, в обсуждении которой я участвую лично. И каждый раз много теорий заговоров о том, почему все происходит не так быстро, или наоборот — очень быстро, и почему.
Надзор за банками всегда был частью программ, потому что это составляющая макроэкономической стабильности. МВФ — это кредитор, а кредиторов интересует фискальная политика, бюджет, налоговая, таможня и тому подобное. Когда больше, когда меньше, в зависимости от приоритетов правительства также, но все равно интересует. Есть большой блок монетарной политики, есть блок надзора за банками, и там есть пункт о приведении к базельским требованиям и раскрытии связанных лиц. А еще у нас есть европейская интеграция. Например, новый закон о финансовом мониторинге — приведение законодательства в соответствие с четвертой и частично пятой директивой ЕС. Потому что для всех стран — членов ЕС, или стран, которые хотят ими быть, это must have…
— То есть там есть пункт связанный с банками, но конкретно? Чтобы там о ПриватБанке там такого нет?
— Если вы посмотрите предыдущие Меморандумы (их тексты в открытом доступе), то они всегда об общих подходах и правилах, и почти никогда не содержит требований, связанных с конкретными компаниями. Конечно, там есть вопросы по государственным банкам и по нашим планам, которые тоже, кстати, являются публичными и доступны на сайте Министерства финансов.
— Сколько нам нужно привлечь сейчас средств от МВФ?
— Вес вопроса не в цифре кредита. Средства МВФ всегда шли в резервы Национального банка, кроме 2015 года, когда было совсем плохо и мы не могли заимствовать на рынке. Но пребывание в программе — это сигнал, маяк, якорь для мирового сообщества. Все международные финансовые организации, с которыми мы сотрудничаем, — мировой банк, ЕБРР, Европейский инвестиционный банк, — привязаны к программе МВФ. Если мы в программе — они дают средства. И уже эти средства идут в бюджет. То есть это вопрос репутации и вопрос возможности мобилизовать международное финансирование, дешевое и долгосрочное.
Знаете, в чем была самая большая проблема Украины до 2014 года? В нашей непредсказуемости. У нас происходил кризис — страна звала МВФ, договаривалась, обещала изменить экономику, получали первый транш, и как только ситуация улучшалась, мы говорили: оу, спасибо, все в порядке, мы вам обещали здесь реформы, ой, как неудобно, но не ко времени.
Второй вопрос — выход на рынки заимствований. Вы знаете, что мы активно работаем над «удлинением» нашего долга и над уменьшением его стоимости, а также над улучшением наших рейтингов.
— Вы видите угрозы, что земельная реформа пойдет по пути популизма, опираясь на социологические опросы?
— Если речь идет о земельной реформе, то чем более она будет инклюзивной, тем будет успешнее, хотя, конечно, надо следить, чтобы вся украинская земля не оказалась у 5−6 компаний. Демонополизация и поддержка конкуренции — это то, что многим странам позволило экономический рост. Это большая сила, которая требует предохранителей. Но меня искренне удивляют мифы о том, что приедут иностранцы и скупят всю нашу землю…
— А бизнес, наоборот, боится, что будет такая реформа, которая не позволит иностранцам покупать землю…
— И где этот бизнес? Что-то я не видела демонстраций в поддержку нашего закона, который появился по поручению Президента Зеленского, который едва ли не впервые последовательно заявлял о необходимости украицнам свободно распоряжаться землей. Очень хотелось бы, чтобы бизнес, который хочет либеральную реформу, подал голос.
У нас, к сожалению, везде ситуация, как в том анекдоте про мальчика и котлету, когда мальчик молчал 5 лет и все думали, что он немой, а потом он сказал, что котлета пережаренная, а до этого все было хорошо, то о чем говорить…
Правильные вещи надо поддерживать громко. И с земельной реформе также, потому что мы живем в ситуации, когда есть 7 миллионов собственников земли, которым не позволяли ничего делать с тем, что им принадлежит. И когда я слышу, «а вдруг они продадут и пропьют», то, извините, у нас свободная страна. Конечно, людям надо объяснять, сколько стоит земля, чтобы они могли, если захотят, продавать ее по справедливой цене, конечно, надо, чтобы были доступные ресурсы для украинских фермеров. А вот для этого должна заработать вся инфраструктура. И для этого мы в бюджете на 2020 год закладываем средства на удешевление кредитов для покупки земли и в планируем создать фонд частичного гарантирования.
— Насколько эта реформа может увеличить ВВП?
— Это вопрос к Министерству экономики и Всемирному банку. Расчеты, которые мы видели, в зависимости от сценариев, говорят о + 1−2% ВВП.
— А как обстоят дела с запуском Бюро финансовых расследований? Не ожидаете сопротивления от экономических служб СБУ и полиции?
— Законопроект о создании БФР в ближайшее время должен быть рассмотрен парламентом, мы заложили в бюджет на следующий год средства на создание и функционирование Бюро, с большинством причастных структур имеем общее видение. Есть определенные нюансы, но, надеюсь, они не повлияют на запуск Бюро.
— Как децентрализация повлияла на пополнение местных бюджетов? В этом направлении есть какие-то изменения? Будут ли повышаться налоги на недвижимость и землю?
— Если говорить о цифрах, то в 2014 году объем поступлений в местные бюджеты составил 68,6 млрд грн, а по итогам 2019 он должен составить 267 млрд грн. То есть на местах стало в четыре раза больше, чем было пять лет назад. И это однозначно победа.
Но в структуре доходов местных бюджетов наибольший удельный вес занимает налог на доходы физических лиц — 59,8% от доходов общего фонда. А второе место всегда занимал единый налог, который составил 12,4%, но в этом году на 0,1% отстал от налога на землю. То есть более 70% поступлений местных бюджетов — не местные налоги. И это несколько нелогично.
А еще есть акциз. Вы знаете, что в 2020 году все 100% акциза на топливо должны были идти в Дорожный фонд, но оказалось, что некоторые местные общины фактически не имеют больше на что жить, кроме трех заправок на трассе. С одной стороны, нельзя бросать их на произвол судьбы, с другой, пожалуй, что-то не так в этих районах, если там никто не платит не только земельный налог, а также НДФЛ.
— Как вы планируете снижать долларизацию госдолга? И в целом его уменьшать?
— У нас есть трехлетняя Стратегия управления долгом, которую мы регулярно обновляем и там написаны все инструменты и подходы, которые мы намерены использовать. В частности, переориентироваться на внутренний рынок и постепенно замещать внешние валютные заимствования внутренними гривневыми. Это снижает валютный риск.
Что касается «в целом уменьшения», мы системно снижаем отношение долга к ВВП и продолжим это делать в дальнейшем. Но, к сожалению, мы пока потребляем больше, чем зарабатываем. И если меньше тратить — не вариант, потому что приоритетные отрасли должны быть профинансированы, а реформы — продолжены, некоторое время занимать придется. Но при этом можно (и нужно) также повышать ВВП. Чем быстрее будет расти наша экономика, тем быстрее мы сможем прийти к состоянию, когда будем только возвращать, а новых заимствований уже не потребуется.
— В этом году гривна сильно укрепилась от наплыва горячего финансового капитала в пятилетние ОВГЗ, планируете запустить семилетние без ограничений по выпуску? На какой объем?
— Как сейчас уже очевидно, гривна укрепилась не только из-за этого. Аналитики утверждают, что для ревальвации есть экономические основания. Поэтому, кстати, в обновленном макропрогнозе расчетный курс отличается от того, который нам прогнозировали в апреле, — гривна выглядит крепче.
Кроме того, нерезиденты в основном покупают 4-х и 6-летние бумаги, а объем бумаг у них на руках — всего близко 13%, что намного меньше, чем в соседних странах. То есть мы в состоянии управлять всеми рисками, связанными с этим процессом.
Мы рассматриваем возможности «удлинения» наших долговых бумаг, это соответствует нашей стратегии, но говорить об объемах еще рано.
— На сколько до конца 2020 года может снизиться доходность по гривневым ОВГЗ?
— На аукционе 10 декабря ставку по двухлетним ОВГЗ составила 12,01% и снизилась по сравнению с предыдущим аукционом 149 базисных пункта, по четырехлетними — 11,67% (Минус 73 бп). В течение нескольких месяцев ставки по всем инструментам, в том числе валютными, снижаются на каждом аукционе. Национальный банк на фоне договоренностей о программе с МВФ и снижение инфляции 12 декабря снизил на 2% учетную ставку, поэтому мы надеемся снижать стоимость заимствований и в дальнейшем.
– Какой курса гривны приемлемый для Минфина?
— Минфин является таким же потребителем валютного курса, как и остальные граждане Украины: мы берем предположение о курсе с макропрогноза для того, чтобы рассчитать показателей государственного бюджета. И с этой точки зрения нам важно, чтобы прогноз оказался максимально приближенным к реальности — тогда мы точно рассчитаем и поступления от акциза и пошлины, и расходы на обслуживание долга, например. То есть сможем четко посчитать и реально получить то, что заложено в бюджете. Мы рады, что сейчас Министерство экономики совершенствует методику макропрогнозирования и ищет модель, которая позволит оперативно реагировать на изменение ситуации, чтобы вовремя скорректировать планы, если они утратили актуальность.
– При которым обстоятельства может повторится ситуация 2014 года, когда Украине пришлось проводить реструктуризацию госдолга? Например, ударит мировой экономический кризис.
— В отчетах Всемирного Банка и МВФ Украина находится среди стран, которые даже при условии замедления мировой экономики (Кризисом этом никто не называет) могут показать рост. Наша задача — работать над этим. Это тот уникальный случай, когда следует максимально сокращать дистанцию, пока передний тормозит.
– В каких важных судах Минфин участвует как сторона и ожидания? В частности о 3 млрд «Долга Януковича.
— Министерство финансов участвует в большом количестве судебных дел, касающихся различных аспектов его деятельности, включая защиту обжалуемых актов Министерства финансов Украины, актов Кабинета Министров Украины, к компетенции Минфина. Также Минфин задействован в значительном количестве дел, связанных с ПриватБанком, включая защиту процедуры национализации банка.
Также 9−12 декабря в Верховном суде Соединенного Королевства прошли слушания апелляционных жалоб Украины и The Law Debenture Trust Corporation] (Доверенное лицо, действующее по указаниям и в интересах России) в судебном деле о еврооблигаций на сумму 3 млрд. Долларов США, которые якобы были выпущены Украины в 2013 году. Юридическая команда Минфина представила сильные правовые аргументы перед почтенной коллегией в составе пяти судей Верховного Суда. Коллегия судей приняла определенное время для принятия и подготовки решения.
