Ю рий Галенко, главный зоотехнолог компании Пелском, с кажущейся легкостью удерживает свою подопечную — беспокойную норку. Та все время норовит соскочить с кисти его правой руки, на которую надета кожаная перчатка. Левой Галенко придерживает животное за хвост. «Может и укусить, — предупреждает зоотехнолог. — Это хищник, не подставляйте ей пальцы». Уже через минуту норка возвращается в клетку к своим собратьям.
Не всем приятно смотреть на такую картинку. Особенно защитникам прав животных, которые время от времени требуют закрыть и запретить подобные фермы. На этот счет у производителей пушнины уже готов ответ: норковые фермы — это просто одна из подотраслей животноводства, как разведение страусов, кроликов, свиней или овец. Мех шустрых и в меру агрессивных норок размером до 40−50 см в длину ценится в мире: стоимость одной шкурки на рынке сейчас составляет порядка $30. В Украине ферм, где разводят норок, совсем немного — не более 10. У лидера отрасли Дании их 1,4 тыс., в Польше — 600.
Четыре крупнейшие отечественные фермы дают 95% всей валютной выручки отрасли: благодаря их усилиям украинская норка сумела откусить 1% мирового рынка. В лучшие сезоны мех приносит стране до $100 млн в год. Этот показатель можно легко увеличить в пять, а то и в 10 раз, утверждает Мария Зубарева, пресс-секретарь Ассоциации звероводов Украины (АЗУ). Несмотря на то что цены на мировом рынке существенно просели, спрос на главных аукционах планеты — в Дании, Финляндии и Канаде — все еще высок. Одна из причин — массовое банкротство норковых ферм в Европе и ренессанс интереса к меху со стороны крупнейшего его покупателя — Китая.
Дела у отечественных звероводов хоть и не скоро, но идут в гору. «Я каждый год увеличивал ферму, — говорит Александр Харченко, собственник Пелском. — Но, учитывая нашу политическую ситуацию, не хочется ничего нового строить. Хочу посмотреть, как пройдет 2019 год».
Разошлись по норкам
Х арченко и его тезка Александр Климец, директор Пелскома, — однокурсники. В 1998‑м оба закончили столичный КПИ, кафедру автоматизации химических производств. И как это часто случается в Украине, ни дня не работали по специальности. Харченко ушел в рекламу, создал свое агентство. «Рекламировал все меховые магазины в Украине: Империя меха, Мягкое золото, Хутро Украины», — рассказывает он. Климец же занялся коммерческой фотографией, затем — полиграфией.
Спустя 10 лет после окончания вуза приятели встретились. У Харченко тогда была идея построить под Киевом, возле Переяслава-Хмельницкого, самую большую в отечественном животноводстве ферму по выращиванию норки и производству ее меха. Ему удалось в 2012‑м потренироваться на строительстве такой фермы товарищу — та работает до сих пор под брендом Викинг.
В 2013‑м Харченко и Климец создали свое хозяйство, в котором поселились десятки тысяч зверьков. На сегодня партнеры вложили в этот бизнес около $25 млн, из которых $20 млн пришлось на банковский кредит. Игра с кредитом хоть и была сложна — партнеры занимали в валюте и лишь со временем смогли снизить ставку с 16% годовых до менее 10%, — но она стоила свеч, как и овчинка выделки.
Основную прибыль компании приносит продажа меха на трех мировых аукционах. Небольшие суммы приходят и от поставок жиров для фармкомпании Eko oils, специализирующейся на производстве медицинских кремов.
Несколько лет назад, когда стоимость шкурки на аукционах доходила до $100, доходы Пелскома составляли $25−30 млн в год. Сейчас, когда цена обвалилась до $28, заработок сократился вчетверо. Но прибыль все равно есть: себестоимость шкурки украинской норки составляет $20−25. Тогда как в Западной Европе этот показатель достигает $40 при том же качестве. Потому‑то до 60% европейских предприятий либо уже обанкротились, либо близки к подобному финалу.
Международная норкоторговля
П о данным АЗУ, в Украине зарегистрировано 37 звероферм. Из них 10 экономически активны и лишь четыре эффективны.
Объем украинского производства — 1 млн норковых шкурок в год. Мировой лидер — Дания — делает их в 17 раз больше. Столько же производит Китай, за которым расположились Польша (5 млн), Нидерланды (4 млн) и США (3,9 млн). Украинцы лишь подбираются к этому элитарному топ-5.
Европа сохраняет за собой лидерство, обеспечивая половину мирового производства благодаря почти 5 тыс. звероферм, работающих в 22 странах. Правда, все вышеприведенные цифры были актуальны в 2017‑м, а более свежих данных еще нет. Но пропорции этого довольно консервативного рынка годами остаются неизменными.
Украина, по мнению Харченко и Зубаревой, могла бы взбодрить этот устоявшийся рынок: в стране есть потенциал для того, чтобы в разы нарастить производство. Для этого необходимо преодолеть ряд препятствий. Первое — политическая и экономическая нестабильность, прохладный деловой климат. Практически все инвестиции в украинскую норку отечественные. Харченко говорит: датчане, поляки и голландцы готовы в любой момент зайти в страну с большими деньгами и новейшими технологиями. Но тревожные новости из Украины их пока сдерживают.
Второе препятствие появилось в феврале 2019‑го, тогда в парламенте был зарегистрирован законопроект, призванный изменить правовое регулирование пушного производства в стране. Документ, нацеленный на защиту прав животных, томящихся в неволе, прямо запрещает коммерческое выращивание зверей с целью производства меха. И грозит за подобную деятельность лишением свободы на срок от двух до пяти лет.
Если новый парламент одобрит проект, с 2025 года норковые фермы в Украине исчезнут. Консенсуса — нужно ли принимать закон — в экспертной среде пока нет. Хотя мнение экологических активистов однозначно: разводить животных ради меха нельзя.
Мех сквозь слезы
Г ул мини-тракторов фермы Пелском, развозящих корма для норок по их клеткам, приводит в оживление более 250 тыс. зверюшек. 13:00 — время обеда. Сегодня в меню типичный набор: смесь рыбных и куриных отходов плюс добавки шрота и переработки пшеницы. Выглядит снедь неаппетитно, но норкам нравится.
Четыре из девяти активно работающих норковых ферм страны — Пелском, Викинг, Тиволи Фюр и Агропроминвест — в год потребляют 40 тыс. т отходов. За что выплачивают птичникам и производителям рыбы свыше 200 млн грн. «Если не будет норковой промышленности, то эти отходы надо будет где‑то утилизировать, — говорит Харченко, оппонируя защитникам животных. — Многие отечественные компании их просто закапывают». Рост производства норковых ферм, по мнению его товарища Климца, сделает отходы птичников и рыбхозов дефицитом и снизит экологическую нагрузку.
Продолжая заочный спор с защитниками животных, он рассказывает, что норка довольно привередлива к условиям жизни. Зверьки относительно легко переносят холода, но страдают от жары. В этот момент Климец демонстрирует НВ установленную над клетками систему охлаждения, которая основана на туманообразовании. Также к услугам норок — автоматическая подача питья: животному достаточно ткнуть кнопку, и польется очищенная вода. И все это не фермерская блажь, а выполнение требований специальной европейской программы по оценке благосостояния животных WelFur. Она регламентирует нормы содержания, питания, ветеринарного ухода и климат-контроля.
Европейские эмиссары три-четыре раза в год наведываются на норковые фермы, чтобы убедиться: здоровье, уют, качество питания, ветеринарный уход и прочие составляющие (всего их 12), необходимые для благополучия животных, соблюдаются неукоснительно.
Без сертификата WelFur нельзя выйти на международные аукционы. В АЗУ рассказали, что сертификацию прошли семь украинских хозяйств, но пока лишь два получили соответствующий документ — это Пелском и Викинг. С октября сертификат станет обязательным для всех.
В этом году Харченко установил на многочисленных крышах своей фермы солнечные панели. В проект при кредитной поддержке государственного Укргазбанка он инвестировал $10 млн. Теперь, как утверждает директор Пелскома, это самая большая солнечная электростанция (СЭС) в Украине из числа тех, что установлены на крышах.
Благодаря зазору между панелями и самой крышей температура внутри помещения снижается, а это плюс для норок. Ферма же зарабатывает на «зеленом тарифе» и сокращает нагрузку на тепловые станции: нынешняя мощность СЭС составляет 12,4 МВт, а с запуском третьей очереди будет уже 15,1 МВт.
НВ попросил Константина Евтушенко, крупного предпринимателя из энергетической сферы, оценить СЭС-проект Пелскома. И получил довольно неожиданный и эмоциональный ответ: «Я видел эту информацию. Даже не хочу ее изучать. Мне сама эта тема с норками неприятна. Мне кажется, что они прикрыли свою позорную деятельность установкой СЭС. Очень обидно». Сложно же будет украинскому норковому бизнесу выживать в столь наэлектризованной среде.
