В от замечательный белый гриб! А за ним еще один поменьше — заметили? Остальное, видать, соседи собрали, — носком кроссовки генеральный директор инвестиционной компании Concorde Capital Игорь Мазепа приподнимает слой хвои.
Дело происходит в 20 метрах от его плавучего дома, расположенного на берегу одного из каналов Днепра в закрытом коттеджном поселке класса элит GoodLife Park, которым управляет компания Мазепы.
В 10 минутах ходьбы отсюда еще одна инвестиция банкира — рекреационный комплекс Shelest, в ресторане которого Мазепа предлагает НВ позавтракать. В девять утра поздней осенью здесь красиво и немноголюдно.
— Вы, наверное, как высокоэффективный менеджер, уже и спортом успели позаниматься? — иронично осведомляюсь я, пока мы усаживаемся за столик прямо у панорамного окна.
За ним — идеальный шишкинский пейзаж, не хватает только медведицы с медвежатами, впрочем, их успешно заменяют белки.
— Не знаю, какое это имеет отношение к эффективности, но 8 км я с утра уже пробежал, а еще искупался в реке, — в тон мне отвечает инвестбанкир и тут же начинает рассказывать, как пришел к моржеванию: семь лет назад в его плавучем доме в сильный мороз замерзли трубы, поэтому утреннюю ванну он экстравагантно решил принять в проруби у порога, да и привык.
43‑летний Мазепа — харизматик, ведущий жизнь миллионера, а компания Сoncorde Capital, которой он руководит с 2004 года, пережив два масштабных экономических кризиса, сохранила свое заметное влияние на украинском рынке инвестиций, а также не утратила вкус к красивым рейтингам и номинациям. Почти все деловые издания Украины в разные годы поднимали Сoncorde Capital на высокие позиции в своих рейтингах инвестиционных компаний, а сам Мазепа привлекал внимание СМИ и публики как своим экстравагантным поведением, так и тесными дружескими и деловыми связями с богатейшими людьми страны. Знания подноготной украинских олигархов ему не занимать.
Мы быстро делаем заказ, и на столе появляются закуски: рийет из макрели, хумус с фокаччо и много кофе. Дополнительно к этому бизнесмен заказывает яйца бенедикт с лососем.
Н а чем вы сейчас деньги делаете? — интересуюсь я у инвестбанкира, пока готовится кофе.
— Мы все помним, что в 2014—2015 годах страна оказалась в тяжелом положении и 70% активов банков стали проблемными, — издалека начинает Мазепа. — Государство вывело 90% банков с рынка, а их активы попали в Фонд гарантирования вкладов. Сейчас фонд и частные банки — продавцы этих историй на рынок, а мы — крупный оператор на рынке плохих долгов. Выкупаем их на свой риск, а затем коллектим.
— Коллектор в представлении обывателей — это такой бандит-романтик с утюгом. Вы ведь не так работаете? — интересуюсь я.
— Послушайте, ну я же инвестбанкир, а не коллектор, у нас все уважительно и с серьезными клиентами, а мелкими историями мы не занимаемся, перепродаем дальше.
Бизнесмен рассказывает не только о том, откуда добывает деньги, но и куда инвестирует. Частная клиника Добробут — его любимое детище.
— Тут наш интерес денег заработать совпал с общественным интересом. Зайдите в обычную районную больницу, и вы ужаснетесь ее виду, а ведь украинец уже привык к хорошей мобильной связи, к ресторанам, не хуже, чем в Лондоне, и красивым заправочным станциям.
В медицине ничего подобного не было. Это огромный рынок, и мы на нем, несмотря на большие инвестиции, уже хорошо заработали, — хвалится Мазепа.
В этот момент на столе появляются закуски, и мы обсуждаем следующие темы уже за завтраком.
— Новое правительство обещает нам уже в ближайшие годы приток прямых инвестиций в страну. Вы в это верите? — интересуюсь я, пробуя еду.
— Я аккуратно отношусь к таким лозунгам, — сразу же предупреждает Мазепа, который в последние годы чаще помогал прямым инвесторам с минимальными потерями уходить из нестабильной украинской экономики.
— Реальных инвесторов, не спекулянтов — а в Украине сейчас спекулятивный бум — я все же ожидаю не раньше, чем через пару лет, и то если мы не споткнемся и не наделаем нелогичных шагов, — говорит Мазепа, замечая, что рано или поздно такие инвесторы появятся, ведь в рамках Европы Украина — это большой потребительский рынок.
— А в рост украинской экономики на 40% за пять лет верите? — задаю я уже дежурный вопрос спикеру НВ.
— Знаете, многие аналитики Concorde Capital сомневаются, но это возможно, если идти по самому либеральному пути реформ. Южная Корея и Малайзия так уже росли. Другое дело, что пройти этот путь у нас еще ни разу не получалось, — рассуждает Мазепа, приступая к основному блюду.
— Что сегодня пугает инвесторов? Коррупция?
— Судя по тем сделкам, которые мы заключаем с уходящими иностранцами, она здесь всех действительно задолбала, — не подбирает слов Мазепа.
Он поясняет, что иногда в качестве причины его клиенты называют и войну, но, как бы цинично ни звучало, иностранным инвесторам в принципе не важно, вернутся ли потерянные Донбасс и Крым в состав Украины, им важнее устойчивый мир.
— Им важна граница. Начертите, говорят, границу, которую все подтверждают и в пределах которой гарантирован мир. И им достаточно.
М азепа доедает завтрак, и мы заказываем еще кофе, а заодно обсуждаем Топ-100 богатых людей Украины. Этот рейтинг несколько недель назад был подготовлен НВ и инвестиционной компанией Dragon Capital (последняя является владельцем компании Медиа-ДК, которая издает журнал НВ).
— Первая десятка рейтинга не меняется уже лет 20. По вашему мнению, почему? — интересуюсь я.
— Экономика у нас монополизирована, а эти люди, возглавляющие любые рейтинги, сделали свои деньги не на свободном рынке. Они сделали их на лоббизме, политическом влиянии, на том, что у тебя всегда есть какая‑то своя фракция, свои министры, ты являешься участником политических торгов и выторговываешь себе целые сектора, а потом их доишь, — исчерпывающе характеризует Мазепа самых крупных украинских клиентов своей компании.
— Что должно измениться, чтобы вот этот монопольный договор также изменился? — интересуюсь я, отпивая кофе.
— Так уже многое поменялось, — широко улыбается Мазепа.
Он рассказывает, как в начале года пил чай со своим близким товарищем-миллиардером. Тогда они обсуждали, кто из олигархов и сколько своих депутатов проведет в парламент.
— Cпособность приобрести большее количество «штыков» в парламенте всегда была суперконкурентным преимуществом. Считали, кто куда способен от 10 до 15 человек провести, а потом объединить в неформальную фракцию, которая будет защищать интересы конкретного лица или объединения. По результатам выборов никто ничего не получил, ни-че-го! Понимаете? — несколько злорадно отмечает Мазепа.
— Юмор, оказывается, в стране дороже денег, — замечаю я.
— Кстати, да, — подхватывает Мазепа, — представьте, каким разочарованием это обернулось для [крупных бизнесменов] Кости Жеваго или Вячеслава Богуслаева, которые даже лично не прошли в парламент. То есть уже что‑то поменялось в привычной политической игре.
— Ну, что нельзя купить на входе, можно перекупить уже в зале — так?
— Не в этом дело, — отмахивается Мазепа, — кто‑то докупит или уже докупил, но это ничего не меняет. Ну купил ты пять депутатов за двушку [речь о $ 2 млн], или даже десяточку потратил. А по результату у тебя в зале пять кнопкодавов, от которых мало что зависит.
Сделав этот нехитрый расчет, Мазепа тут же оговаривается:
— По крайней мере в нынешней системе. Другое дело, если президент потеряет рейтинг, тогда многие могут хорошенько задуматься, а стоит ли вокруг него хороводы водить.
Поставив эту логическую точку, Мазепа позволяет официанту убрать со стола пустые тарелки.
Р аз уж мы о ваших знакомых вспомнили, то давайте поговорим и об Игоре Коломойском, — оживляюсь я. — Почему этот человек никогда не хочет играть по правилам?
— Он просто креативно относится к игре по правилам и к созданию этих правил, — улыбается Мазепа и вспоминает, как сам Коломойский в начале президентства Порошенко неоднократно говорил ему, что с удовольствием будет играть по правилам, если по ним будут играть все.
— Как видите, все тогда по правилам не сыграли, — подводит итог мой собеседник.
— А он решил не играть и при новом президенте, — замечаю я.
— На мой взгляд, многие инициативы, которые я от него слышу публично и непублично, например позволить прийти на рынок новым игрокам, — вполне хорошие, — не cоглашается со мной Мазепа.
— Взять денег у России, не открывать рынок земли или разорвать отношения с МВФ — тоже? — удивляюсь я.
— Ну это отношения к правилам уже не имеет, это его личная точка зрения, связанная с его жизненными обстоятельствами, и вот ее я не разделяю, — спешит переубедить меня Мазепа.
— Знаете, сейчас такой анекдот ходит, о том, что Игорь Валерьевич — это человек, который говорит: я просчитал три варианта развития событий, и в каждом вы мне денег должны, — напоминаю я.
— Наверное, не знаю, — явно уходит от ответа Мазепа.
— Ну вы же лучше его знаете, чем мы все вместе взятые, — напоминаю я.
— Думаю, Игорь Валерьевич — это человек, с которым сложно договориться, но если ты все же договорился, то договор он будет выполнять, — решительно завершает тему Мазепа.
Н аш стол пустеет, а мы переходим к делам самого Мазепы.
— Concorde Capital будет участвовать в приватизации госимущества., — начинаю я.
— Мы уже участвуем, являемся агентами правительства по целому ряду компаний, — моментально реагирует Мазепа.
Тут я предлагаю обсудить два знаковых госпредприятия — Укрспирт и Одесский припортовый завод (ОПЗ):
— Как вы оцениваете вероятность их приватизации и сколько они будут стоить?
И получаю ответ, от оптимистичного далекий: как в случае с Укрспиртом, так и с ОПЗ, бизнесмен уверен, что материальная база объектов бесконечно устарела, а потому лучшее, что может сделать государство, это продать их по рыночной цене на аукционе.
— В Укрспирте всех интересует лицензия на производство спирта, а не заводская рухлядь, — увлекается темой Мазепа. — Поэтому я бы, например, разделил эту лицензию на 20 частей, за каждой закрепил бы десятки или сотни старых спиртовых заводов и так распродал. В случае с ОПЗ я вообще не понимаю, в какой логике государство устанавливает ему цену. Его можно продать за $ 150 млн, а можно и за $ 50 млн. Дайте рынку заплатить за него конкурентную цену, выставьте на аукцион за $ 1 или сделайте голландский аукцион.
— Хорошо, Укрзализныця (УЗ) планирует публичное размещение акций, давайте эту новость обсудим, — предлагаю я.
— Послушайте, это скорее лозунг, чем новость, — отмахивается Мазепа и поясняет: пока владельцем компании остается государство, она будет супернеэффективной и без оптимизации представляет собой актив сомнительной привлекательности.
— Вы вот знаете, что УЗ на сегодня — один из самых крупных медицинских операторов страны? Они тянут на себе огромную социальную нагрузку в виде больниц и санаториев железнодорожников, убыточные пассажироперевозки, а зарабатывает только на рынке локомотивной тяги, и то, думаю, это ненадолго. Рано или поздно законодательство либерализуется, паровозы смогут приобретать и частные компании, и это преимущество тоже уйдет, — пророчествует инвестбанкир.
Понимая, что еще немного — и мы превратимся в вестник госприватизации, я предлагаю Мазепе поговорить о нем самом.
— Вы известны как человек, который любит эпатировать роскошью, а сейчас модно, когда богатые люди упрощаются. Вас мода на серые футболки в стиле Цукерберга настигла? — интересуюсь я.
— Меня не мода затронула, я сам меняюсь! — с вызовом отвечает Мазепа.
— Докажите! — подначиваю я, обводя глазами холл ресторана, где скромно представлены работы почти всех самых дорогих современных художников Украины — от Арсена Савадова до Тиберия Сильваши.
— У меня нет автопарка дорогих красивых машин, есть только две, и они по‑своему прикольные. Вот часы на руке, они $ 200 стоят от силы, и я их уже лет пять не менял, и машину три года не менял, и даже вертолет четыре года не менял, как и дом в GoodLife Park, — перечисляет подвиги самоограничения Мазепа.
— С вертолетом особенно жалостливо прозвучало, — замечаю я и спрашиваю, насколько затронула его другая тенденция — переживать кризис среднего возраста, ударившись в спорт.
— Да я вообще не в кризисе, и, кстати, благодаря спорту, — заверяет мой собеседник.
Тут же он рассказывает, как недавно пришел к врачу и тот удивился, что последствий стресса у бизнесмена не наблюдается.
— Спорт — мой способ борьбы со стрессом. Мне он даже после вечеринки с выпивкой помогает, — поясняет инвестбанкир, отставляя пустую чашку в сторону.
А я интересуюсь, есть ли у него моральные принципы.
— Конечно, главный — выходить достойно из любой ситуации. Вот достойно, — убежденно поясняет Мазепа.
— Это как?
— Ну вот, например, моими клиентами были многие украинские олигархи, которые люто терпеть друг друга не могли, воевали. Но они знали, что все они — мои клиенты, и их войны на наши дела никак не влияют.
— То есть вы их друг другу не сдавали?
— У нас с ними одинаковые понятия честности. Поэтому со многими мы уже больше 20 лет работаем, — с улыбкой заверяет Мазепа.
Понимая, что время у меня остается всего для одного вопроса, я интересуюсь у своего визави, есть ли в его жизни что‑то, чего бы он не мог себе позволить.
— Нету такого, — после недолгих раздумий сообщает Мазепа. — Вот недавно позвонил знакомый и предложил слетать в Перу к шаманам попробовать [мощный природный галлюциноген] аяуаску. И вроде бизнес-сезон в разгаре, а я подумал: а почему бы и нет? Слетал на днях.