Причина отставки проста: мы не смогли найти общие подходы к работе с премьер-министром. Я так понимаю, что в первую очередь это вопросы кадровой политики, потому что каких-то других проблем в нашей работе я не вижу. Речь идет о руководителе таможенной службы Максима Нефедова и Налоговой службы Сергея Верланов.
Вопрос не в том, что у меня есть претензии исключительно к Нефедова и Верланов. Вопрос в том, что они возглавляют структуры, через которые на сегодня, к сожалению, массово проводят операции по так называемой оптимизации уплаты налогов в государственный бюджет. Это явление стало массовым. Объемы таких операций мной оценивались примерно в 10 млрд гривен ежемесячно. Это, в частности, «скрутки». Это по налогу на добавленную стоимость, но по НДС были не только «Скрутки».
Многие не понимают, что такое «Скрутка». Это основная схема, чтобы не платить НДС. Всегда приводят пример бананов, потому что он яркий. Например, вы импортировали в Украину бананы. У вас НДС к уплате условно 100 гривен. Сами эти бананы вы продали за кэш и получили свою прибыль и все расходы, которые у вас были, в частности тот НДС, который у вас к оплате. Но документы-то у вас остались и вы их продаете мне, то есть официально вы мне будто продали бананы, которых уже не существует, потому что они вами проданные ранее. То есть продали мне документы за определенную сумму. Я эти документы продаю уже на третьи компании, на которой происходит чудо: бананы превращаются в зерно. Затем соглашения по этому зерну прогоняются через две-три «Прокладки», и четвертая компания реально вывозит зерно. У нее НДС к возмещению эти же 100 гривен … Здесь целый ряд статей Уголовного кодекса возникает. Почему зерно? Подсчитать это сложно, но по разным оценкам сегодня теневой рынок зерна – около 40%.
Расчеты только по НДС – это примерно 5 млрд грн ежемесячно. И эти все цифры взяты не с потолка, у меня были документы помесячно по компаниям, датам, с кодами ЕГРПОУ, с суммами. Это десятки страниц. Несколько месяцев я собирал эти данные: по декабрь, январь, февраль. Затем прекратил, потому что сколько можно это собирать. Я успел лишь утвердить штатную структуру налоговой милиции, оставшейся после разделения Государственной фискальной службы, в стадии ликвидации. Отдельно выделили Налоговую службу, отдельно Таможенную, а налоговая милиция осталась в Держфискальний службе. Не успели даже реорганизовать, создать эту структуру, назначить руководство, заместителей. Там есть только первый заместитель, он исполняет обязанности председателя фискальной службы и пока там единственным руководителем …
Я не могу сказать, что премьер-министр в схеме, потому что здесь должны быть доводы, доказательства. Безусловно, если бы такое прозвучало из моих уст, это уж точно основание подавать на меня в суд. Поэтому я такие выводы делать не могу. Если их кто-то и может сделать, то это исключительно уполномоченные органы.
Я подал предложения по их освобождению. На сегодня в Украине, согласно закону о государственной службе, существует норма, министр и его заместители – это политические лица. При изменении министра у него возникает право уволить всех заместителей и назначить новых, а также уволить руководителей центральных органов исполнительной власти, находящихся в сфере соответствующего министерства. Единственное, что министр не освобождает и не назначает. Это делает правительство. Министр подает правительству предложения, а правительство их одобряет или не одобряет. Я такие предложения правительства подал. Премьер ни разу мне не говорил о том, что не надо их увольнять. Вроде все соглашаются, что увольнять надо, но вопрос в правительство не вынесено до сих пор. Сначала речь шла о том, что необходимо дождаться конца квартала, посмотреть, как он завершится, чтоб не завалили выполнения. Окей, все равно завалили, у нас почти 30000000000 невыполнение по доходам по первому кварталу. Такая магия цифр: 10 млрд грн в месяц, 30 млрд за квартал и 30000000000 невыполнение. Совпадение. Вопрос же очень просто. После этого я вношу предложения об увольнении повторно, может где-то потерялись документы … Решение до сих пор не принято. Квартал закончился, уже начался новый, факт невыполнения бюджета есть. Вместо этого принимается решение о 300% премии руководству таможни (об этом сообщили 7 апреля издание « Апостроф ». Официального подтверждения этой информации нет. – ред. ) … Ни один из министров не получает премий, все отказались, потому что кризис, которые сейчас могут быть премии. Если удастся из нее выйти успешно, чего-то достичь, тогда можно будет вернуться к вопросу какого премирования. Таможня, у нас не выполнила за последний год ни один месяц плана по доходам, получает 300% премии …
Эти материалы [о налоговых схемы] я планировал расследовать через налоговую милицию как министр, потому что есть такая структура у нас и это в том числе их функция этим заниматься. С другой стороны, понимая, что я уже не успею это сделать как министр, в последний день я подписал документы и передал эти материалы, чтобы не потерялись, официально в Службу безопасности и в Офис генерального прокурора. Офис генерального прокурора должен определить подследственность и определить, кто это должен расследовать. Он это сделал и передал их в ГБР …
Вопрос об увольнении непосредственно руководителей Таможенной и Налоговой служб несколько раз стоял на совещаниях с участием президента, его позиция была однозначна – необходимо освобождать и наводить порядок.
Во-первых, когда я готовил бюджет, обсуждался вопрос, что в стране должно было быть введено чрезвычайное положение. Это было наше базовое предположение. Во-вторых, в ближайшее время в условиях карантина и чрезвычайного времени нам необходимо будет концентрировать значительный дополнительный ресурс именно на мероприятия, связанные с борьбой с коронавируса, с его обнаружением, лечением. Это определенные медицинские расходы, но не только, потому что мы понимали, что в этой ситуации государство должно поддерживать также и экономику – в первую очередь из-за дополнительные расходы и предоставление ресурса соответствующим социальным фондам, которые платят больничные, выплаты по временной нетрудоспособности. Необходимо было точно поддержать наиболее уязвимых пенсионеров и тому подобное. Как следствие, я не трогал в своих предложениях расходы на безопасность и оборону, потому что с одной стороны война на Востоке никуда не делась. С другой стороны, большинство подразделений, которые мы называем сферой обороны, будут также на передовой вместе с медиками в вопросах, которые сейчас у нас на повестке дня – это и коронавирус, и ограничения передвижения людей, вопросы безопасности границы, целый ряд дополнительных нагрузок и функций , которые сейчас на них возлагаются. Но мы жестко задавали вопросы, те расходы, которые у них есть сегодня, без изменений в бюджет можно просмотреть, изменить приоритеты и закупать не какие-то автомобили, а «быстрые», средства личной защиты, какие-то специальные костюмы и тому подобное. То есть сфера военной медицины не чипалася вообще. По остальным расходов государственного бюджета мы должны были обеспечить поддержку всей инфраструктуры, которая финансируется из государственного бюджета, чтобы не потерять рабочие места, чтобы банально не потерять эту инфраструктуру. Например, что касается музеев, то коммунальные платежи, заработная плата и т.п. точно должны быть обеспечены, ибо без этого музей могут просто разграбить. Но пополнения фондов, проведение каких-либо дополнительных закупок, ремонтов – нет …
Мы сокращали расходы развития везде, мы не трогали расходы на заработную плату, коммуналку и т.д. нигде, кроме отдельных решений, которые были приняты по ограничению премий, зарплат. Системно такое решение было принято, было поручение и президента Украины, и правительства, и Верховная Рада об этом говорила. Остальные расходы мы предлагали сократить, но мы прекрасно понимали, что коронавирус и пандемия – это не навсегда, поэтому был подготовлен пакет законов. Не только секвестр, было три закона. Во-первых, это закон о стабилизационный фонд. Посчитать, которые будут вызовы, в каком регионе, сколько денег нам необходимо будет направить на дополнительную зарплату медикам или на закупку аппаратов искусственного дыхания, сколько надо этих аппаратов, куда их надо, никто не мог. Поэтому у меня возникла очень простая идея – создать стабилизационный фонд, за счет которого и проводить финансирование таких расходов. Сейчас, если надо, например, закупить 500 аппаратов искусственного дыхания и распределить их по сети больниц, утверждается соответствующая бюджетная программа. Даже в условиях чрезвычайного положения, в условиях коронавируса бюджетные процедуры никто не отменял, они наоборот становятся еще более жесткими. И когда эта ситуация завершится, затем правоохранительные органы будут изучать, как проводились эти расходы, были соблюдены соответствующие процедуры и тому подобное. Выписывалось так, чтобы законно можно было решать те вопросы и проблемы, которые могут возникнуть в связи с коронавируса. Но и вопрос предоставления помощи – возможно, прямых трансферов городам или коммунальным предприятиям – также предполагалось. И последний направление, депутаты очень хотели убрать – это возможность правительства по согласованию с бюджетным комитетом после завершения ситуации с коронавируса, если есть такая можлиивсть, продолжить строительство каких аэропортов или еще чего без необходимости внесения изменений в закон о государственном бюджете …
Почему увеличивался дефицит? Потому, безусловно, мы прогнозировали, что будет падение экономики и потеря доходов государственного бюджета. Как следствие, разрушается баланс. Было предложение увеличить дефицит, по сути, в три раза. Почти со 100 млрд гривен до примерно 300 млрд. И это также было согласовано МВФ.
Когда я был министром финансов, мы ежедневно имели телефонные переговоры с миссией МВФ. Вопрос этих prior actions, в том числе этого закона, выводилось за пределы этих обсуждений. Мы поднимали постоянно вопросы, парламент трудно собирать, когда целый ряд депутатов заболели. Мы не получили ни разу положительный ответ, что возможна программа без в том числе этого закона …
Но это все равно вопрос переговоров с МВФ. К тому времени он не готов был отложить этот вопрос, но ситуация меняется, и аргументы определенные для него. Думаю, этот вопрос сейчас продолжает обсуждаться с Фондом. Была проблема, потому что изменился как раз в это время руководитель стаф в офисе, пошел Дэвид Липтон, назначили нового руководителя. Как раз в это же время был уволен руководитель департамента, курирующий 30 стран Европы, в том числе и Украины. И произошло определенное проседание субъектности, с кем вообще там вести переговоры …
По крайней мере необходимо попытаться [договориться о новой программе без принятия «Антиколомойського» закона] и вести соответствующую переговорную работу уже с новым руководителем стаф, с новым руководителем департамента и подключать уже нового руководителя миссии. Потому что на всех этих переговорах был действующий руководитель миссии [Рон ван Роден], у которого мандат фактически завершился, но он должен был завершить эту работу по подготовке программы EFF, которая была начата. Уже есть его преемник, она также постоянно принимала участие в этих переговорах, все это слышала, вникала. Я думаю, что с учетом изменения людей можно доказать иную позицию, по крайней мере попробовать.
Речь шла об увеличении программы до $ 8 млрд. Почему? Две причины. Во-первых, ситуация изменилась. Во-вторых, есть возможность получить по другой программе средства от МВФ. Если бы у нас не было программы EFF, мы могли бы получить средства по программе борьбы с коронавируса. Средства на такой же срок, как и EFF, под те же проценты. Объем там считается по формуле. Мы могли получить $ 1400000000. Предварительная программа планировалась $ 5500000000, то есть имеем почти $ 7 млрд. Мы просили увеличить программу, чтобы получилось $ 10 млрд. Более менее такая цифра, которая звучала, что может быть утверждена, это $ 8 млрд.
Это значит для нас, что у нас нет этого окна возможностей, надо искать другие возможности. Тогда другие возможности найти будет значительно труднее.
Многие обсуждает этот закон, даже несмотря на его суть. Это изменения, по сути, даже не в банковский закон, а в процессуальные нормы, исключающие в дальнейшем право бывших владельцев закрытых банков (А таких около 100) обжаловать в суде и доказывать, что решение, которое было принято регулятором, то есть Нацбанком, привело к убыткам, которые они могут доказать. Вот и все. То есть суть этих изменений вот такая. И вопрос не только Коломойского касается и не только ПриватБанка, вопрос касается вообще всех банков и всех решений регулятора, которые принимались и могут быть приняты сейчас и завтра, потому что мы видим, что сейчас происходит на рынке. То есть предоставляется «Индульгенция» Национальному банку закрывать любой банк и не нести за это ответственности. И владельцы этих банков никогда не могут получить возмещение за потерю своей собственности.
Справка НВ Бизнес. В «антиколомойському» законопроекти, который Совет принял в первом чтении , говорится, что бывшие владельцы ликвидированных банков, права которых были нарушены из-за незаконный акт НБУ, Фонд гарантирования, Минфина, Нацкомиссии по ценным бумагам и фондовому рынку решения Кабмина, могут получить возмещение убытков , но исключительно в денежной форме. «Возмещение упущенной выгоды осуществляется в размере прибыли, участник банка мог бы реально получить, а принятое решение (Индивидуальный акт) Национального банка Украины стало единственной и достаточной причиной, которая лишила этого участника возможности получить такую прибыль », – указано в документе.
У нас многие люди просто не понимают, что такое дефолт. Дефолт – это когда заемщик вообще не пытается вести переговоры с кредиторами, а просто «В тупую» говорит: «Никому ничего и никогда». Были такие примеры в истории. Например, Аргентина. Закончилось это тем, что за очень короткий промежуток времени были разрушены все абсолютно системы. Не было электричества, света, тепла, воды, абсолютно ничего. есть такой «Каменный век». Это мародерства, бунты, танки в центре столицы и так далее.
Не надо путать вопрос дефолта и вопрос реструктуризации долга. Потому что когда вы приходите к кредиторам и говорите: «Смотрите, в этих условиях у меня нет возможности сейчас выполнять свои долговые обязательства так, как это было предусмотрено предварительными соглашениями, договоренностями и тому подобное. Поэтому я прошу, предлагаю на этот период определенные условия, каким образом это решить и провожу реструктуризации этого долга ». Украина в том числе не один раз это проводила. Но это должно быть сделано в нормальный цивилизованный способ переговорного процесса. Когда вы объявили об этом, созванный комитет кредиторов ваших, безусловно, останавливаются выплаты по долгу. Это так называемый event оf default, случай дефолта. То есть вы не платите, но вам не могут предъявить всю сумму к оплате, потому что вы проводите переговоры о реструктуризации цивилизованным предусмотрен процедурами и соглашениями образом. Я как раз за то, чтобы проводить эти переговоры и делать это цивилизованным способом, выходить на договоренность с кредиторами.
Более того, находясь на должности министра – с программой МВФ или без – я планировал в любом сценарии инициировать переговоры о реструктуризации долга. Причем как внешнего, так и внутреннего. Внутренний самом деле даже больше, чем внешний. В моем понимании необходимо было проводить переговоры и изменять условия и сроки погашения и по внутреннему долгу, чего Украина не делала еще на моей памяти никогда.
Сейчас перед правительством, перед Верховной Радой, как и перед всем миром, стоит вызов, которого за последнее столетие мир не имел. С одной стороны, необходимо обезопасить жизнь людей, и это делается через определенные ограничения, в том числе личного общения и встреч. С другой стороны, есть риск потери экономики, рабочих мест и возможности тех же самых людей к существованию. И здесь должен быть найден баланс между одним и другим. Та же Великобритания начала с простого подхода. Решили, что экономика должна работать, все должно работать, все магазины, бары, транспорт. И они получили наибольшую скорость распространения пандемии. За несколько недель спохватились и начали вводить очень жесткие ограничительные меры. В мире каждый будет искать свой выход, надо смотреть на различные опыты. Если закроются все предприятия или большинство предприятий, встанет вопрос – человек может умереть от коронавируса или она может банально умереть от голода. И одного, и другого невозможно допустить …
Никто сейчас даже не спрогнозирует, каким образом будет развиваться ситуация как с самим коронавируса, так и с влиянием на экономику. То, что мы могли сделать, это создать инструменты поддержки. Одним из инструментов был этот стабилизационный фонд, который мог быть направлен также на меры поддержки экономики и поддержки рабочих мест. Второй инструмент – это финансовый рынок. В первую очередь это банки и создание возможностей и инструментов уже банковских для поддержки своих клиентов. Так как клиенты коммерческих банков это предприятия, юридические и физические лица. Если работает предприятие, у работников есть работа, возможность существовать, покупать еду и тому подобное. И эти инструменты мы разрабатывали. Пакет как по одному, так и по другому наработан и ежедневно дорабатывается.
Другой вопрос, что я не вижу пока понимания со стороны Нацбанка. Они стоят на каких-то … У меня складывалось впечатление, что у нас страна, бизнес, люди, коронавирус живут в одном мире, а политическая элита, депутаты, оценивают эти предложения, в каком-то другом мире, другом измерении. И вот Нацбанк у нас на сегодняшний день в каком-то вообще своем мире живет, он даже не в Украине, в мире, он где-то в космосе находится … Необходимо немедленно менять руководство НБУ, потому что эти люди точно не изменят своих подходов.