О фис успешного украинского продакшен-сервиса Radioaktive Film НВ находится в небольшом здании советской эпохи на киевском Подоле. Зажатый между отделением банка, ломбардом и магазином сантехники арочный проход ведет ко входу в дом со двора, где строительные леса и ведра с раствором грозят упасть посетителю на голову.
Именно здесь, на своей территории, выпить кофе и побеседовать предлагает Дарко Скульский, американец, много лет живущий в Киеве и являющийся совладельцем Radioaktive. Он редко дает интервью, от предложения об обеде наотрез отказался, и, чтобы не терять собеседника, НВ решил довольствоваться кофе.
Встречаемся мы не просто так. Осенью прошлого года компания Скульского и партнеров стала самым успешным продакшен-сервисом в мире и получила престижную премию Short Awards 2018. А совсем недавно сериал Чернобыль, созданный американским телеканалом HBO при участии Radioaktive Film, возглавил рейтинг самых популярных сериалов всех времен по версии крупнейшей в мире базы данных о кинематографе IMDb, обогнав многих сильных соперников. Телесага об аварии на Чернобыльской АЭС, произошедшей в 1986 году, собрала высшее число баллов, обойдя даже финальные серии еще одного хита НВО — сериала Игры престолов.
Внутренняя жизнь успешной продакшен-компании сильно отличается от невзрачного фасада. Современный оживленный open-space тянется на весь этаж и заканчивается небольшим переговорным залом со стеклянной перегородкой. Здесь НВ и встречает Скульский.
— И все же, почему мы не обедаем в хорошем киевском ресторане, а пьем кофе здесь? — допытываюсь я у собеседника сразу после приветствия.
— Не знаю, мне, наверное, так привычнее, — пожимая плечами, Скульский отвечает на украинском языке с заметным американским акцентом, и предлагает присесть.
Его с партнерами часто называют отцами украинского продакшена, и не зря. Компанию Radioaktive Film молодые американцы украинского происхождения Дарко Скульский, Роман Киндрачук и их партнер по бизнесу Йоханн Вульф основали в 1998 году, а затем долгое время оставались первыми и единственными на украинском рынке. Вначале снимали рекламу по заказу небольших европейских компаний, заинтересованных в модной в 90‑е годы советской эстетике, но уже в 2000‑х на Radioaktive Film обратили внимание серьезные игроки видеорынка.
За прошедший 21 год Radioaktive Film успел снять рекламные ролики для самых известных мировых брендов от Apple до General Electric, а также принять участие в съемке видеоклипов для всемирно известных исполнителей, таких как MØ, Coldplay, Twenty One Pilots, DJ Shadow и Hurts.
Кроме того, в последние годы Radioaktive Film занялась продакшен-сервисом для длинного метра, сделав ряд работ по заказу режиссера Мартина Кэмпбелла, снявшего Казино Рояль, и Тони Кайе, автора Американской истории Х.
Нашумевший британский фильм Смерть Сталина и сериал Чернобыль от HBO, в украинских съемках которых компания Скульского принимала участие, — вишенки на торте. Впрочем, как уверяет он, далеко не последние.
К ак с вами случился Чернобыль? — сразу интересуюсь я в ожидании кофе.
Мы сидим на глубоких черных диванах переговорной комнаты в окружении новой видеотехники и советских магнитол, таких же телевизоров и предметов быта, словно сошедших с экрана этого фильма.
— Он собирался случиться вообще без нас, — в тон мне отвечает Скульский.
И поясняет: о планах НВО снимать фильм о Чернобыльской аварии его компания узнала полтора года назад. Тогда весь фильм планировали снимать в Литве, так как там сохранилась в законсервированном состоянии сестра-близнец ЧАЭС — Игналинская атомная станция.
— Это нас задело, мы сразу связались с режиссером Йоханом Ренком и некоторое время просто бомбили их видами локаций, которые у нас есть, убеждая снимать в Украине, — продолжает мой собеседник. Впечатлившись увиденным, НВО решила снимать в Украине до 30% фильма.
По мнению Скульского, это хороший результат, снимать больше НВО вряд ли позволил бы бизнес-план.
— Но ведь в Украине снимать явно выгоднее, чем в Литве, — удивляюсь я.
— Как раз нет, — парирует Скульский.
Он рассказывает, что в Украине до сих пор не работает система cash-rebate — льгот, позволяющих иностранным съемочным компаниям возвращать до 20−30% расходов, потраченных на съемках фильма в другой стране. Зато такая программа работает почти во всех странах Европы, включая Литву.
— Эти 30% снятого — самые важные, — возвращается к Чернобылю мой собеседник, — без них фильм не смотрелся бы подлинно, когда у тебя в кадрах мелькают здание КГГА, Крещатик, реальный вид на ржавый лес, это дорогого стоит.
Сценарист Чернобыля Крейг Мазин с особым вниманием относится к деталям в кадре, поэтому Radioaktive Film занималась также поиском реквизита для сериала. Часть его была отправлена на съемки в Литву, давно прошедшую через декоммунизацию и потому лишенную большей части советской атрибутики, такой необходимой в кадре.
— Было много творческих заданий, — улыбается Скульский. — Не только найти чашки, ковры и мусорные ведра той эпохи. Нам даже машины в кадре пришлось переобувать в шины того периода. Зато теперь многие друзья мне говорят: послушай, посмотрел фильм, а у меня же дома был точно такой ковер!
— Откуда вы берете такое количество старых вещей? — не могу удержаться от вопроса я.
— У нас очень хорошие художники-постановщики, которые работают только на нас, а еще склад на 1.500 м2, мы что угодно собрать можем, — вновь улыбается Скульский.
Украинские съемки Чернобыля проходили в Киеве, Припяти и на Киевском море. Часть сцен в лабораториях и больнице — в киевском Институте гидробиологии на проспекте Героев Сталинграда, внимательный зритель заметит в фильме и кадры из корпусов КПИ и НАУ.
— Что было самым сложным в съемочном процессе? — интересуюсь я.
— Съемки в зоне отчуждения, было много согласований с HBO, а вот местная власть всегда шла нам навстречу, в результате кадры получились и стали частью фильма.
— А актерам, таким как Эмили Уотсон, каким Киев показался? — допытываюсь я.
— Думаю, город гораздо лучше помог им вжиться в роль, в Киеве сегодня много районов, построек и натур передают атмосферу того времени, Литва все же уже в большей мере стала частью объединенной Европы, — замечает мой собеседник.
Словно подводя итог, он добавляет, что главный для него результат — это заметное присутствие Украины в проекте.
— А для бизнеса?
— На HBO остались очень довольны, и это точно не последний наш совместный проект. И не только с ними, — улыбается Скульский и тут же сообщает, что уже осенью этого года продакшен готовит еще один громкий анонс.
Н ам наконец несут кофе, а я спрашиваю Скульского, что еще кроме постапокалиптических натур привлекает в Украину крупнейших игроков рекламного и кинорынка.
— Мы уже давно не страна советских декораций и точно не страна дешевых съемок, мы, наоборот, всячески и очень успешно боремся с этими стереотипами, — поясняет он. — Сегодня Украина — одна из лучших стран по соотношению цена — качество съемки. И теперь здесь можно снимать практически все.
Загибая пальцы, Скульский перечисляет и другие преимущества Украины в глазах западных коллег: разнообразие природных ландшафтов, объемные индустриальные локации, профессиональные кадры, хорошая техника и готовность местных властей идти навстречу.
— С киевскими, львовскими или одесскими городскими властями мы можем договориться о съемках вокзалов, станций метро или аэропортов. Да, это возможно скорее ночью или с некоторыми условиями, но не представляю, чтобы так позволили снимать центральный вокзал Нью-Йорка, — вспоминает работу над клипом для Apple Cкульский.
Важны и съемочные павильоны, которых в Киеве пусть недостаточно, но больше, чем, к примеру, в Литве, для которой съемки Чернобыля оказались едва ли не самым крупным продакшен-проектом в истории страны.
— Чтобы организовать 20 съемочных дней Чернобыля, мы принимали в Киеве около 120 человек. А это гостиницы, трансфер, рестораны. Город свою выгоду понимает. Осталось, чтобы ее поняло государство, ведь сегодня первый вопрос у всех о возврате средств и о льготах на съемки. Тут мы проигрываем всей Восточной Европе.
— Чем вам заниматься выгоднее — рекламой или кино? — решаюсь я на вопрос о прибыли.
— Не буду говорить, — отрезает Скульский, — наше направление кино только формируется, но уже сегодня после Чернобыля и Смерти Сталина нами действительно интересуются крупные игроки, от Netflix до Paramount.
П рихлебывая кофе, я прошу собеседника рассказать историю сферы кинопродакшена в Украине.
— Это немного смешная история, — начинает Скульский, — потому что наш бизнес репутационный, и важна не только наша репутация, но и репутация страны как безопасной и предсказуемой. А за эти годы постоянно случались либо экономический кризис, либо Майдан, либо война.
Мой собеседник вспоминает, как после Оранжевой революции или событий 2014 года никто не хотел снимать в Украине и ему каждый раз приходилось ехать и заново уговаривать бывших бизнес-партнеров вернуться.
— То, что мы умеем выживать в кризисы и расти в них, — конкурентное преимущество украинских продакшенов, — твердо говорит он и тут же добавляет: — Сегодня Radioaktive Film уже достаточно большой, и с ним все равно будут работать.
— А мысли плюнуть на все и перевезти бизнес в ту же Чехию не было? — подначиваю я.
— Скорее бросить все насовсем и открыть бар здесь же, в Киеве, — отшучивается Скульский. Работать в Украине и создавать ее бренд для него вопрос личной гордости.
— Как часто теперь Украина появляется в wish-листе стран для съемок у крупнейших мировых продакшенов? — задаю я новый вопрос.
— Мы точно не номер один, но обязательно в пятерке, где еще будет Мексика, Испания и еще одна страна Восточной Европы, — аккуратно замечает мой собеседник, делая последний глоток кофе.
З а эти годы вы успели поработать с Twenty One Pilots и Hurts, а затем эти же группы появились в Украине с концертами — это случайность или закономерность? — спрашиваю я.
— Думаю, все же совпадение, хотя все музыканты приезжали уже после съемок клипов, и наша доля заслуги в этом есть, — признает Скульский.
Впрочем, замечает он, далеко не все мегазвезды, которым его продакшен помогал в съемках клипов, вообще прилетают в Украину.
— Боятся войны, кори или радиации? — иронизирую я.
— Скорее Украина в восприятии тех же американских исполнителей очень далеко, за гранью их привычного мира, хотя и лететь сюда из Лос-Анджелеса действительно далеко.
— Зарубежные заказчики, как правило, приезжают со своими режиссерами и операторами, удается ли вам продавать им украинских профессионалов?
— Мы давно решили, что это не часть нашей бизнес-модели, — сразу отвечает Скульский и начинает рассказывать, что работа с украинскими режиссерами и операторами — это отдельное направление его бизнеса, в рамках которого Radioaktive Film снимает видео для звезд украинской эстрады — Океана Ельзи или Onuka.
— Тогда как сервисная компания расскажите о причудах известных режиссеров, певцов или звезд спорта, — настаиваю я. — Слона на съемочную площадку доставить просили?
— Например, сейчас мы ждем на съемки одну из мировых звезд баскетбола и совместно с отелем делаем ему кровать по росту, в стандартные он не помещается, — называет Скульский обычную в его работе задачу.
Понимая, что время интервью подходит к концу, я напоследок интересуюсь миссией Radioaktive Film за пределами бизнеса.
На пару минут мой собеседник замолкает, а затем внезапно разражается монологом.
— Я когда приехал сюда, в 90‑е, Киев был темный и работало всего два ресторана, в одном из них я ел. А сейчас здесь есть классная ресторанная культура, а на вечеринки в какой‑нибудь [ночной клуб] Closer специально прилетают из разных концов мира. Мы хотим быть частью этого движения, чтобы Украина была известна не только войной, а как страна профессионалов, в нашем случае — крутого продакшена для мира. Это же драйв, — улыбается он и в следующую секунду уже машет рукой кому‑то за пределами комнаты.
